Патриотизм и сепаратизм как идеологические аспекты внутриконфессионального противостояния в Дагестане

Введение. Еще римские мыслители и философы из всех видов патриотизма выделяли в качестве центральной категории государственный патриотизм, где объектом лояльности людей является государство. Именно чувство патриотизма к своей стране является важной объединяющей идеей многочисленных российских этнических и религиозных групп.

Активное участие дагестанцев в СВО совместно представителями других конфессий свидетельствует о том, что официальная централизованная республиканская религиозная организация (Муфтият РД), как и другие российские муфтияты, стала важным институтом, противостоящим замкнутости мусульманских общин. Можно сказать, в исламе в его традиционалистском понимании в регионе религия не противопоставляется светскому укладу жизни дагестанцев, в отличие от идеологии радикальных течений.

Мусульманские религиозные организации, ориентированные на традиционный ислам, придерживаются воспитания у верующих не только гуманистической традиционной исламской идентичности, но и гармонически интегрированного с ней общероссийского патриотизма [1, с. 54‒56].

В контексте темы исследования актуализируются вопросы внутриконфессионального противостояния в Дагестане.

Материалы и методы. В рамках наметившегося в регионах информационного противостояния высокого накала между официальным духовенством и экстремистскими течениями ислама решается вопрос укрепления общегосударственной идентичности мусульман и формирования у них личности патриота России. Исходной методологической идеей исследования для решения поставленных задач являются диалектический и системный подходы, анализ и обобщение научных источников и периодической печати.

Результаты исследования. Традиционный в регионе ислам не представляет сегодня иерархически организованную монолитную структуру. В исламе в отличие от христианства не разработана строгая церковная иерархия административной власти, при этом принципы покорности Богу и следование за духовным лидером мусульман являются незыблемыми. Но принцип следования за официальным религиозным лидером не всегда доминируют над чувствами этнической и джамаатской (общинной) солидарности, в этих случаях религиозной жизнью этнических анклав руководят местные имамы. Поэтому в какой-то мере отрицательно сказывается на единстве мусульманской уммы республики решения некоторых «этнических» мечетей следовать своему календарю совершения молитв (рузнама) или праздновать религиозные праздники в иные дни от официально утвержденных Муфтиятом.

В то же время ни российское, ни дагестанское законодательство не представляет право централизованной религиозной организации назначать имамов в муниципальных образованиях республики. Влияние руководителя религиозной организации среди мусульман распространяется, опираясь на авторитетное право, а также в силу особого пиетета мюридов (последователей суфизма) к муфтию, который является шейхом накшубандийского тариката.

В сознании части населения Дагестана сложилась простая, доступная для восприятия обыкновенных мусульман парадигма исламских ценностей, некая матрица, на которую наложены представления о справедливом процветающем обществе, в котором они могут обрести личное благополучие и общую социальную стабильность [2, с. 74].

Если традиционный ислам в рамках сотрудничества с властью работает в направлении привития духовных ценностей в обществе, именно салафизм (после дискредитации ваххабизма в России его последователи предпочитают называть себя салафитами) сумел зарекомендовать себя той силой, которая выступает за переустройство общества на исламских основах. Политический аспект ваххабизма привлекает к себе внимание в силу его протеста против существующей социальной несправедливости в обществе и апелляцией к идеалам и ценностям ислама.

По мнению А.М. Буттаевой, деятельность дагестанских ваххабитов основана на распространении религиозной розни и нетерпимости к другим религиозным конфессиям; формировании религиозно-боевой общины (джамаатов), проповеди ваххабитского учения и обучении своих приверженцев методам ведения диверсионно-террористической войны; вербовке в свои ряды сторонников в традиционных исламских структурах; усилении сепаратистских настроений в республике и стремлении перевести их в локальный конфликт с целью создания отдельного исламского государства с шариатским правлением [2, с. 80].

С ужесточением антиэкстремистского законодательства и с закрытием ряда «проваххабистских» мечетей агрессивная риторика радикалов продолжается исключительно с виртуальных площадок Интернета. Так, проповедники и блогеры провахабитстского толка, проживающие в странах Европы, в Турции и на Украине, вступают в бескомпромиссное противостояние с властями, Муфтиятом и лидерами общественного мнения (спортсменами, журналистами и политиками), апеллирующими к общероссийским ценностям. Таким образом, мы можем сделать вывод, что основная их цель не решение социально-экономических и этнокультурных проблем дагестанцев, а отделение Дагестана и всего Северного Кавказа от России.

Некоторые эксперты делят салафитские течения на умеренные и радикальные (молодежные джамааты «новых мусульман», «безмазхабники», дагестанские салафиты ассоциации «Ахль ас-сунна валь-джамаа», мадхалиты и так называемые «ихванизированные» салафиты) [3]. Надо понимать, что разделенность салафитского движения не говорит о сколь бы значимом идеологическом разногласии между ними. Другие настойчивы в утверждении, что «салафизм» недоговороспособная идеология, цели которой невозможно достичь мирными методами. Мирный и умеренный характер у них проявляется лишь пока они слабы и не могут сломать общество [4].

Сегодня нет примера в мире, где ваххабиты мирным путем достигли своей цели установление шариатской форм правления. Наоборот, активная деятельность ваххабитов привела к гражданской войне, разрушениям, и политическому кризису во многих мусульманских странах (Сирии, Ливии, Ираке, Афганистане, Пакистане, Йемене и т. д.). Фактически салафийа превратилась в руках мировых держав в инструмент по защите своих геополитических и национальных интересов.

В соответствии с идеологией ваххабизма борьба за установление шариата имеет безапелляционный характер независимо от условий на вероисповедание и социального самочувствия мусульман. Следовательно, постоянная апелляция радикалов к тематике социальной несправедливости, к ущемлению прав мусульман в России скорее всего лишь предлог для их вовлечения в гражданский конфликт. В этом случае радикальная религиозная идеология является питательной почвой для роста как исламофобии, так и русофобии.

Надо особо отметить, что с началом СВО эти проповедники и блогеры усилили информационное давление, особенно на дагестанский муфтият, с целью подорвать его авторитет и раскачать социально-политическую ситуацию в республике. Поскольку он представляет «традиционный» суфийский ислам, который сохраняет лояльность России и формирует чувство патриотизма к Родине. Они также пытаются подорвать позиции официальной религиозной организации республики через постоянное поддержание накала исламской тематики. К примеру, они в своих многочисленных видео-постах осуждают Муфтият за легитимацию участия дагестанцев в СВО на Украине и умеренную позицию в вопросе поддержки Сектора Газа.

Надо отметить, разгоревшийся в октябре 2023 г. палестинско-израильский конфликт, особенно на фоне огромных жертв среди мирного населения, становится одной из самых актуальных тем социально-политической повестки региона. Эти блогеры, используя высокую степенью религиозной индоктринации дагестанцев, сумели побудить и умело скоординировать деятельность части молодежи к протестной акции против прибытия самолета из Израиля, которая вылилась в погром аэропорта.

Муфтият обратился к протестующим с призывом к сдержанности и по позже уволил из своих рядов двух известных в республике богословов, которые самовольно выступили о событиях в секторе Газе с позиции не соответствующей решению официальной религиозной организации [5]. Надо отметить, первое время было высказано много критики в адрес Муфтията Дагестана за позицию относительно вопроса джихада в Палестине. Потом, когда все мусульманские страны пришли к аналогичному мнению, никто из блогеров — «ревнителей» ислама, которые настойчиво доказывали, что в Палестине джихад и все мусульмане мира обязаны в нем участвовать, не поехал на этот самый «джихад».

Такой же сценарий повторяется с фетвой Муфтията Дагестана о временном запрете никаба. В последующем все больше региональных духовенств в России и за рубежом приходят к такому же выводу. Этим временным запретом на никаб Муфтий Дагестана снял с рядовых мусульман общий ярлык потенциальных террористов и радикалов.

Данная фетва была принята на фоне набирающего оборота тренда антимигранских (антимусульманских) настроений в России после терактов в «Крокус Сити Холле» в г. Москве и в дагестанских городах — в Махачкале и в Дербенте. За теракт, совершенный в Дагестане, в результате которого был убит священник, четыре гражданских и 17 полицейских, официально на себя ответственность не взяла никакая террористическая организация. Но директор ФСБ РФ на заседании национального антитеррористического комитета (НАК) сообщил, что атаки на храмы и полицейских совершили последователи движения салафитов [6]. Позже выяснилось, что все ликвидированные боевики (шесть человек) являлись членами «спящей» ячейки террористической организации.

В самой мусульманской организации усиление информационного давления по нескольким направлениям (за поддержку суфизма как того течения мусульманской религии, которое он представляет, за небрежение к традициям суфизма, за нежелание силой искоренить в республике общины салафитов, за умеренность в вопросе поддержки сектора Газа и т. д.) связывают с пониманием того, что Муфтият — это орган, который консолидирует мусульман Дагестана. «Кто за этим стоит и для чего это делает, и с чьей помощью изнутри — нам давно понятно. Это не один, не два человека, это целая группа людей со своими нереализованными амбициями [7]», — отмечает муфтий.

К полемике с радикалами муфтият наработал большой опыт, но стали неожиданными критические выпады в адрес религиозной организации со стороны бывшего ее работника, являющегося сыном авторитетного дагестанского богослова, погибшего в результате террористического акта. Поддержку последнему на своих ресурсах, несмотря на идеологические различия во взглядах, оказывают блогеры-салафиты. Первоначально в Интернет-ресурсах он критикует только «окружение» муфтия, а затем и самого муфтия. Он выдвигает следующие претензии в адрес религиозной организации и его руководителя: 1. отмечает, что Муфтий не является правителем мусульман по шариату; 2. оспаривает его право на наставничество в тарикатах накшубандия и шазалия; 3. утверждает, что Муфтият объявляет мунафиками (лицемерами) тех, кто не согласен с его политикой ведения работы и т. д.

Следует подчеркнуть, гуманистическая интерпретация ислама официального духовенства Северного Кавказа предполагает его совместимость как с региональным, так и общероссийским патриотизмом. Нахождение мусульман в первых рядах бойцов СВО исходит из понимания того, что именно в рамках российской полиэтнической, поликонфессиональной цивилизации возможно сохранить исламскую самобытность.

Практика противопоставления религии светскому устройству государства в целях углубления сепаратистских тенденций до сих пор имеет место в российском обществе, и в особенности в информационном поле Дагестана. И если учесть, что ослабление основного стержневого элемента религиозной системы региона (Муфтията), выступающего в самых сложных, экстремальных ситуациях за целостность общей Родины — России, означает изменения религиозной ситуации скорее к радикализации, нежели к умеренности. Следовательно, не сложно понять опасность этого движения не только для дагестанского, но и в целом для российского общества.

Поэтому попытки внедрения в общественное сознание возможности применения норм шариата вместо светских законов, вытеснение традиционного ислама его радикальными течениями находятся под пристальным вниманием структур, обеспечивающих национальную безопасность страны [8].

Власти республики проявляют инициативу реанимировать закон о запрете ваххабитской и иной экстремисткой деятельности в Республике Дагестан [9]. Речь идет об обновлении и дополнении Закона, в соответствие с новым федеральным законодательством, которое корректирует государственную политику в этой сфере. Ранее отдельные чиновники, журналисты и правозащитники вовсе просили отменить закон о ваххабизме в силу слабой его юридической обоснованности. Они также выдвигали тезис, что ваххабизм — идеология, если же кто-то считает его пагубным для Дагестана и России, то должен бороться с ней не репрессивными методами.

Но республиканские власти очевидно исходят из того, что ваххабизм — идеология, с которой невозможно договориться, в силу ее открытой сепаратистской направленности. О «деоккупации» Северного Кавказа как конечной цели своего движения открыто заявляют в своих эфирах проповедники салафизма.

Официальное духовенство считает, что принятый в 1999 г. Закон о запрете ваххабизма сыграл огромную роль по профилактике экстремизма и терроризма. Поскольку только узкий круг специалистов и экспертов обращают внимание на юридические сложности для правоприменительной практики, а в сознании основной массы населения республики ваххабизм как религиозное и социально-политическое явление благодаря данному закону выводится за рамки правового поля. И, следовательно, отмена данного закона произведет эффект легитимации ваххабизма в глазах дагестанцев.

Обсуждение и заключение. Сплоченность и консолидация этнонациональных и религиозных общностей многосоставного российского общества в условиях экзистенционального военного противостояния России со странами западной цивилизации имеет большое значение.

Некоторые религиоведы и специалисты отмечают, что ваххабизм сам по себе не несет угрозы, и светские власти должны руководствоваться только тем — нарушают или не нарушают граждане законы государства. Но нельзя забывать, что ваххабизм в Саудовской Аравии и ваххабизм в многонациональном, многоконфессиональном светском государстве может иметь разные социально-политические посылы. Ваххабизм воспринимает светский характер российского государства как доминирование законов людей над законами Всевышнего, соответственно, предлагает модель минимальных взаимоотношений общества с государством (особенно осуждается работа в органах власти, правоохранительных структурах, в рядах вооруженных сил и т. д.). За исключением случаев внедрения во власть и крупный бизнес своих агентов для лоббирования собственных интересов.

Как правило, блогеры-проповедники салафизма детально разбирают широко тиражируемые в социальных сетях случаи националистических проявлений и оскорбления чувств верующих в российском обществе. И если они остаются вне поля правового реагирования, то не трудно прогнозировать определенный успех их экстремистского и сепаратистского дискурса среди молодежи.

Таким образом, для эффективности патриотического воспитания и снижения экстремистских взглядов настроений на Северном Кавказе считаем необходимым уделить в правоохранительной системе Российской Федерации особое внимание нарушениям прав граждан по признакам национальной (этнической), религиозной и расовой принадлежности.