Возвращение на родину: некоторые проблемы адаптации репатриантов в постсоветской Абхазии

Введение. Среди кавказских диаспор в Турции абхазы занимают особое место, что можно объяснить рядом причин: во-первых, их место проживания расположено в юго-западной части Кавказа, близко к турецкой границе; во-вторых, абхазские переселенцы в Османскую империю, в отличие от других черкесских переселенцев, пользовались сухопутными маршрутами, что в меньшей степени приводило к человеческим жертвам; в-третьих, среди представителей абхазской диаспоры, поддерживающей признанное Россией самопровозглашенное государство — Республику Абхазия, утвердились пророссийские настроения, особенно в период и после кавказского кризиса 2008 г. [1, c. 104; 2, c. 2018]. Последнее обстоятельство противоречило официальной позиции Турции: будучи заинтересованными в поддержании высокого уровня отношений с Грузией, через территорию которой проходили нефте- и газопроводы с выходом в Турцию, руководство страны выступало в поддержку территориальной целостности Грузии и осуждало стремление Абхазии и Южной Осетии к независимости [3; 4, c. 76].
В отличие о других кавказских диаспор (черкесы, чеченцы), требующих от властей Турции защитить их права и интересы на международной арене, признав факты 1862–1864 гг. геноцидом, абхазская диаспора являлась противником создания напряженности в отношениях Турции с Россией и выступала в пользу их взаимовыгодного сотрудничества в Причерноморье. Такой конструктивный подход к турецко-российским отношениям полностью вписывался в рамки пророссийской политики Федерация абхазских ассоциаций (ФАА) — ведущей организацией абхазской диаспоры, созданной в Турции в 2010 г. [5, c. 125; 6, c. 234].
Вслед за признанием Грузией мухаджирства «геноцидом кавказских народов» черкесская и чеченская диаспоры выступили в ее поддержку в противостоянии с Россией и одновременно стали осуждать «оппортунистическую» позицию абхазской диаспоры. Следовательно, признав независимость Абхазии и Южной Осетии после кавказского кризиса 2008 г., России удалось не только усилить позиции на Южном Кавказе, но и внести раскол во взаимоотношения кавказских диаспор в Турции [7, c. 147; 8, c. 115].
В условиях сложных отношений Турции с Россией из-за вмешательства российских вооруженных сил в сирийский конфликт руководство ФАА демонстрировало лояльность к властям страны, но в то же время оно воздерживалось от критики действий российских военных в Сирии. В ноябре 2015 г., когда турецкие ВВС сбили российский военный самолет СУ-24, представители ФАА посетили российского посла в Анкаре, чтобы обсудить перспективы развития турецко-российских отношений и налаживания двустороннего диалога [6, c. 234].
В апреле 2016 г. в Сухуме состоялся круглый стол, в работе которого приняли участие активисты абхазкой диаспоры, официальные лица республики, российские депутаты, бизнесмены, а также представители экспертного сообщества. В ходе обсуждения вопросов, связанных с нормализацией турецко-российских отношений после «сирийского» эксцесса, представители абхазской диаспоры выделялись своей примирительной позицией по отношению к России, что сыграло заметную роль в улучшении турецко-российских отношений [9]. С другой стороны, сложный и противоречивый характер носили турецко-грузинские отношения, в чем не последнюю роль играла антигрузинская позиция диаспоры в конфликте в Абхазии. В частности, после введения Грузией санкций против мятежных республик Абхазии и Южной Осетии лидеры абхазской диаспоры активизировали усилия по созданию в турецких элитах проабхазского лобби. Результаты этих усилий не заставили себя долго ждать: вскоре в обход санкционного режима против Абхазии стали налаживаться торговые связи Турции с этой республикой. В это же время представители абхазской диаспоры стали посещать Абхазию, используя для этого транзитный маршрут по территории России. Со своей стороны абхазские власти, рассматривая диаспору в качестве важного политического и экономического союзника и демографический ресурс, старались поощрять прибытие этнических собратьев на свою историческую родину.
Материалы и методы. В ходе исследования процесса репатриации представителей абхазской диаспоры в Турции на свою историческую родину автор старался придерживаться принципа объективности. Многие вопросы, связанные с репатриационным процессом, рассматривались в проблемно-хронологическом порядке, при этом были использованы историко-сравнительный и историко-системный методы исследования, позволяющие выявить степень изученности проблем, связанных с этнополитическими конфликтами в Грузии в постсоветский период.
Результаты исследования. Первые репатрианты стали прибывать в Абхазию в конце 1980-х гг., когда по решению руководства СССР было значительно упрощено законодательство о правилах въезда и выезда в страну. Столкнувшись на родине со многими трудностями (дороговизна жизни, проблема жилья, трудоустройства), репатрианты практически не проявляли там гражданской мобильности, находились в стороне от общественно-политической жизни в республике. В то же время многие из них, сохранив двойное гражданство, продолжали владеть недвижимостью в Турции, получали пенсии, пользовались медицинским обслуживанием. Немалая часть репатриантов принимала участие в грузино-абхазской войне 1992–1993 гг. [10, c. 15; 11, c. 169–170].
В послевоенные годы часть репатриантов основала свой бизнес в Абхазии, используя средства и опыт, приобретенные в диаспоре. В основном эти люди занимались торговлей углем, древесиной и металлоломом, доставляемых в Турцию на морских судах. Вывозились также продовольственные товары — перцовая соль, копченый сыр, чай, вино, бальзам, гречка, кукурузная мука, копчености, сушеная хурма. Из Турции привозились изделия текстильной промышленности, одежда, обувь, хозяйственные товары, а также продукты питания — оливки и оливковое масло, пшеница, чечевица и др. Поскольку проживание в Абхазии не являлось обязательным условием для приобретения гражданства (оно было открыто для всех этнических абхазов, проживающих за пределами республики), число репатриантов с абхазскими паспортами быстро росло [12, c. 559–560].
Со второй половины 1990-х гг. репатриационный процесс оказался в застойном положении по причине резкого ухудшения жизненных условий в Абхазии из-за усиления санкционного режима со стороны Грузии. Тяжелое положение репатриантов усугублялось также тем, что в феврале 1995 г. были внесены изменения в Закон о гражданстве Российской Федерации, ужесточающие правила получения российского гражданства. В результате, наступившая в Абхазии экономическая стагнация, сопровождаемая возросшей угрозе безопасности республике, привела к оттоку части репатриантов в Турцию. По прибытию в диаспору они включились в местную политическую жизнь, старались лучше осведомить турецкое общество о положении в Абхазии. Отдельные лица были задействованы в работе Комитета по репатриации, ставящей своей целью улучшение жизненных условий возвратившихся в диаспору людей [13, c. 132–133].
В начале 2000-х гг. на смену застойным явлениям в репатриационном процессе пришло оживление связей диаспоры с родиной, вызвавшего новый приток репатриантов Абхазию. По сравнению с теми, кто прибыл в республику раньше, новые репатрианты находились в лучшем положении: так, они пользовались правом поселения в двух или более населенных пунктах, свободного перемещения из диаспоры на родину и обратно. Тем самым были созданы благоприятные условия для налаживания бизнеса в Абхазии, где к тому же заметно улучшились постконфликтные условия жизни. Но в целом по-прежнему оставалась острой проблема адаптации репатриантов на родине: требовалось проведение государственной политики для решения повседневных задач прибывших в республику этнических собратьев.
Сложным барьером в адаптационном процессе являлось незнание многими молодыми репатриантами абхазского языка. В результате у них возникали трудности при трудоустройстве, налаживании бизнеса на родине. Для содействия решению проблем адаптации при поддержке Всемирного Абхазо-абазинского конгресса (ВАК) и Госкомитета по репатриации (ГР) был создан Дом адаптации репатриантов (ДАР), где функционировала языковая школа. Там обсуждались жизненные условия возвращенцев, были организованы для них курсы изучения абхазского языка [14, c. 29].
Наряду с языковыми проблемами репатрианты сталкивались с трудностями в приобретении жилья (постоянного или арендованного), устройстве на работу, налаживании своего дела, по причине отсутствия производственных и торговых мощностей. Репатрианты слабо вникали в местную политику, их участие в политической жизни Абхазии во многом определялось уровнем владения языка. Во время выборов репатрианты поддерживали разные партии, но как правило, их предпочтения отдавались партиям националистического толка. Репатрианты пытались разобраться в местной и региональной политике, чтобы быть в курсе происходящих на Кавказе событий, а после отмены в 2010 г. визового режима для граждан Турции их мобильность заметно возросла. С помощью интернет-связи репатрианты следили за политическими дебатами вокруг Абхазии, принимали в них участие, стремясь посредством политической активности реализовать свои права на постоянное место жительства в республике.
Обсуждение и заключение. Таким образом, в процессе возвращения в Абхазию репатриантам из Турции приходилось сталкиваться со многими жизненными трудностями. Часть из них, владеющая абхазским языком, или овладевшая им за сравнительно короткое время, относительно легко адаптировалась к местным условиям. Что же касается репатриантов, не владеющих языковыми навыками, а также лишенных средств для налаживания бизнеса, приобретения там жилья, то для них адаптационный процесс длился дольше. Впрочем, постепенно эта часть репатриантов приобретала необходимые навыки, устанавливала новые связи, осваивала формы и методы хозяйствования, что давало возможность вписаться в местную повседневную жизнь. В конечном счете, новая жизненная практика в сочетании со старой, приобретенной в диаспоре в Турции, сыграла важную роль в определении новых границ существования репатриантов, их общественно-политическом, социально-экономическом и культурном закреплении на исторической родине.