Позднесоветские досуговые практики и их репрезентация в цифровой среде

Введение. В последние годы наблюдается феноменальный всплеск интереса к советскому прошлому в Интернет-среде: в цифровом пространстве представлены многочисленные сообщества, которые аккумулируют воспоминания об ушедшей эпохе. Велико и число научных исследований о формировании и трансляции культурной памяти. Однако вопрос о причинах становления советской культуры в виде предмета ностальгической рефлексии является недостаточно освещенным в науке.

Причины ностальгии по советскому прошлому определяют исходя из общих черт ностальгии как процесса переживания потери воображаемого пространства дома. Коллективная ностальгия, показывающая связь конкретного индивида с окружающим миром, определяется в качестве тоски по медленному течению времени в прошлом. Ностальгия трактуется при таком подходе как составная часть современной культуры [1, c. 299], а ее причинами считают постмодернистские кризисы идентичности, сложности социальной адаптации, массовую дезориентацию. Постсоветское пространство, в котором произошло большое потрясение, — распад социалистической страны, можно рассматривать как благодатную почву для ностальгии по эпохе, характеризующейся стабильностью, покоем и определенностью.

Особенностью авторского подхода к теме является направление интереса на советскую повседневность 1960–1970-х гг., чтобы выявить черты, которые позволили ей стать материализованной в виде воспоминаний текстового, графического, видео- и аудио- формата. Согласно авторской гипотезе, позднесоветская повседневность обладает характеристиками, которые превращают ее в объект ностальгической рефлексии.

Стоит, однако, подчеркнуть, что попытки определения особенностей позднесоветской культуры как базы для современной ностальгии производились и ранее, но акцент в них был сделан на черты потребительской культуры [2, 3]. Отдельно можно выделить исследования И.М. Каспэ, в котором проясняются черты «ностальгической» советской кухни с целью выявления специфики формирования идеального образа, соединившего «символы прошлой стабильности и символы новых потребительских возможностей» [4, c. 218]. Данный подход довольно продуктивен. Представляется, что анализ структуры советской повседневности, ее отдельных областей, наиболее активно подвергаемых ностальгии, и выявление образа «ностальгической» повседневности может расширить корпус отечественных мемориальных исследований.

В рамках данной статьи мы предлагаем остановиться на анализе советского досуга: его специфики внутри повседневности 1960–1970-х гг. и фактах его репрезентации в цифровом пространстве. Обращение к практикам, связанным со свободным времяпрепровождением, можно объяснить их особым положением в рамках структуры повседневности. Они одновременно и позволяют воспроизводить особый, повторяющийся ход жизни, и выходят за рамки обязательно необходимых действий внутри повседневности. Специфика практик досуга связана также с тем, что они требуют излишка ресурсов для собственного воспроизводства. Кроме того, досуговые практики осуществляются как в рамках частного пространства, так и в публичных местах. Эти характеристики свидетельствуют о необходимости обращения к досугу для понимания специфики позднесоветской повседневности, в которой произошла легитимация свободного времяпрепровождения.

Материалы и методы. Для достижения поставленных задачам необходимо обратиться к структурно-функциональному методу для разложения позднесоветской повседневности на ее составные части. Повседневность рассматривается нами вслед за С. Бойм как структура, имеющая ритм повторений и привычек, идеологию, завуалированную здравым смыслом. Именно повседневность отображается в воспоминаниях, поскольку она запечатлевает длинные промежутки истории и отображает их в мелочах без пафоса и харизмы [1, с. 11]. Повседневность касается каждого из нас, но переживается коллективно, что позволяет ей быть воспроизведенной в коллективной памяти.

Контент-анализ публикаций в сообществе «Ленинградец» в социальной сети ВКонтакте позволяет нам выявить специфику формирования медиапамяти, в котором репрезентируются советские досуговые практики. Для этого мы обращаемся к сторонникам коннективного поворота в мемориальных исследованиях, описывающих новую структуру памяти, обусловленную цифровыми технологиями (Й. ван Дейк [6], М. Хирш [7], Д.С. Артамонов [8]). Мы будем определять медиапамять как структурированную цифровыми сетями сеть воспоминаний, которая связывает личное и коллективное наследие.

Наше понимание ностальгии основано на теории С. Бойм [1]. Мы предлагаем обратить исследовательский интерес к процессу порождения индивидуальных аффектов при производстве коллективных воспоминаний о прошлом. Ностальгия далее будет рассматриваться в качестве процесса конструирования прошлого и исторической интерпретации, определяющего идентичность сообщества.

Результаты исследования. Временные рамки «длинных семидесятых» обычно соотносят с эпохой, начавшейся после «оттепели» и закончившейся «перестройкой». Назовем изучаемый период как время жизни последнего советского поколения [5, c. 85]. Отнесем к нему тех, кто застал позднесоветскую повседневность и был непосредственно в нее включен, но при этом являлся достаточно молодым на момент начала «перестройки» и распада СССР. Именно сознательный опыт жизни этого поколения и его дигитальные воспоминания о советской (доперестроечной) повседневности интересуют нас.

Эти люди успели пожить в тот период советской истории, когда была легитимирована повседневность как место реализации личных интенций и интересов, причем прежде всего в сознании действующих субъектов повседневной жизни. Впервые в истории советского государства увеличилась дистанция между личным и публичным, причем нормальным стало дистанцирование от жизни общественной и частная аполитичность (которая могла сопровождаться проявлением политической позиции в рамках публичных зон повседневности). Повседневность в этот период стала обживаться человеком, не быть чем-то «экзотическим» [1, c. 51] как в чрезвычайные годы (постреволюционные и военные). Без катастроф и социальных потрясений советский мир приобрел завершенность и качественную неизменность [9, с. 100].

Возможность такой трансформации объяснялась изменением идеологических устремлений советского государства: в середине 1960-х гг. в печати утвердились представления о том, что социализм в стране находится на высшей стадии своего развития [10, c. 89]. Миф о советском образе жизни стал иллюстрировать не ориентир для трудно достижимого будущего, требующего лишений в настоящем, а изобразил нынешние прорывы и победы, связанные прежде всего со сферой повседневного существования. Наступление коммунистического общества отодвигалось на неопределенное время (постепенно сроки все сдвигались и уже не воспринимались серьезно), зато целью стало сохранение достигнутого, т.е. улучшение жизни в данный период времени [10, c. 91]. Советский человек 1960–1970-х гг. наконец получил возможность включиться в процессы потребления и получить доступ к комфортной повседневной жизни. Именно это создавало образ стабильной эпохи, что сегодня является привлекательным для формирования ностальгических воспоминаний.

Изменилось и отношение между трудом и досугом в структуре повседневности. Досуг стал обязательной частью советского образа жизни. Идеологически был снят присущий капиталистическому обществу антагонизм труда как формы принуждения и досуга как свободы от дел: советский человек в этот период был волен испытывать потребность к отдыху, который является залогом воспроизводства трудовых ресурсов [10, c. 91]. Несмотря на контроль в сфере досуга, который продолжает строго регламентироваться, возможностей для реализации собственных идей и стремлений в свободное время становится больше.

Заметим, что можно провести терминологическое различие между досугом и отдыхом: досуговые практики подразумевают нечто большее, чем просто рекреацию и восстановление сил. Важным критерием досуга можно считать более яркое проявление стремлений к свободным и нерегулируемым формам поведения [11, с. 229] в период времени, освобожденный от дел общественных и личных, которыми человек обязан заниматься. Досуг завязан на сфере частного, хотя может протекать и в публичных зонах (дворцах культуры и отдыха, санаториях и пионерских лагерях). Именно досуговые практики можно характеризовать как зону проявления индивидуальности «последнего советского поколения», что позволяет им быть основой для ярких, эмоционально насыщенных воспоминаний, которые могут воспроизводиться в ностальгической рефлексии.

Советский идеологический дискурс 1960–1970-х гг. изменился не только с точки зрения конструирования ориентиров в настоящем, но и по своей сути: он стал гипернормализованным. Это означает, что в официальном языке увеличилось количество фраз и оборотов, а их форма усложнилась [5, c. 116]. Многие явления повседневной жизни перестали иметь одну четкую идеологическую трактовку, что открывало простор для интерпретаций. В таких условиях сформировались пространства вненаходимости, которые существовали параллельно советской реальности. Они не бросали вызов советской идеологии, но и жили не по ее правилам. Пространства вненаходимости обеспечивали «нормальное» существование в советской повседневности, соответствие идеологическим моделям и удовлетворение собственных интересов [5, c. 269]. Рассмотрим функционирование пространств вненаходимости, причем обратимся к специфическим способам сочетания «идеологически верного» отдыха и индивидуализированного времяпрепровождения по интересам, создававшем особые советские формы досуга. Остановимся на тех практиках, осуществление которых позволяло людям участвовать в воспроизводстве идеологического дискурса (в т. ч. диктуемой им «нормальной» советской повседневности), при этом конструируя собственные смыслы частной жизни.

В ностальгических воспоминаниях в цифровом пространстве часто появляется субботник как мероприятие, в котором воплотилась идея советского образа жизни в полной мере, — субботник предполагал добровольный коллективный труд по благоустройству окружающей среды. Эта форма политически мотивированного труда, демонстрирующая, по мнению Ленина, инициативность и сознательность рабочих [12, c. 115], в 1969 г. обрела второе рождение и постоянно воспроизводилась в 1970-е гг. При этом позднесоветские субботники превратились в пустую ритуальную форму, утратив свое изначально глубокое идеологическое содержание [12, c. 118]. Фактически вынужденное участие в таких официальных неоплачиваемых мероприятиях воспринималось людьми как способ провести время на свежем воздухе, пообщаться в процессе работы с друзьями и сменить сферу деятельности. Нередко за участие в них служащим давали отгул (оплачиваемый день, свободный от работы), что создавало пространство и время вненаходимости [5, c. 306], когда за участие в зоне публичного расширялась зона свободного выбора форм частного времяпрепровождения.

Рассмотрим ностальгический образ субботника в социальных сетях. Так, в сообществе «Ленинградец» (объединяет более 91 тыс. участников) много материалов о субботниках в Ленинграде и участии в них представителей разных предприятий и учреждений. Это и архивное видео о субботнике 1975 г.¹, и советские агитационные плакаты по теме², и, что более интересно для анализа медиапамяти, — фотографии, предложенные участниками группы. Личные фото позволяют синхронизировать свой опыт с опытом других, превратив индивидуальное воспоминание в часть общего представления о прошлом [8, c. 71]. Это способствует конструированию более или менее единого образа позднесоветской повседневности. Материалы и переданные ими факты индивидуальной памяти упорядочивают коллективные воспоминания, обеспечивают взаимодействия индивидов и подтверждают факт их общей идентичности (принадлежность к последнему советскому поколению, узнающему изображенные на фото события). В цифровом пространстве, где размываются границы устной и письменной коммуникации и любое общение опосредовано технологиями [8, c. 76], сообщество «Ленинградец» становится источником формирования культурной памяти о досуговых практиках позднесоветского общества.

Среди публикаций есть следующие интересные материалы, касающиеся изучаемого периода: фото с подписью «После ударной работы — по законной кружке», на которой зафиксированы работники Радиевого института после Ленинского субботника, отдыхающие вместе в непринужденной обстановке и пьющие из пивных кружек³; изображения молодых людей, убирающих листву (что более важно, на переднем плане запечатлены гитары)⁴; публикация «Субботник на строящемся Речном вокзале», где на переднем плане изображена веселая компания, позирующая для фотографа⁵; фотография школьников, которые явно рады собранию всех вместе «После веселого “Ленинского субботника”…»⁶. Наличие более официальных снимков, которые фиксируют процесс работы, не отвергает того факта, что люди будут вовлечены в отдых в кругу друзей или по крайней мере получат возможность для досуга и общения по интересам после окончания субботника или во время перерыва. Непредсказуемость и нерегламентированность, характерная для неофициальной части таких ритуалов, высоко ценима в памяти поколений, и эта ценность еще более заостряется при вспоминании контроля посещаемости и идеологической подоплеки субботников.

Комментарии к фотографиям, посвященным субботникам, тоже интересны: кроме воспроизведения тезисов о важности труда и наведения порядка в родном городе, в которых виден идеологический компонент ностальгического образа повседневности, позволяющий обосновать ее практики, многие вспоминают именно свободное время после субботника или субботник как место встречи с близкими по духу людьми (теми, которые как раз и запечатлены на любительских снимках). Критика обязательности таких мероприятий соседствует с воспоминаниями о том, как дружно и весело все убирали территорию города.

В комментариях распространен поиск «своих» на фотографиях: тех, кто тоже учился в этой школе или работал на конкретном предприятии и выходил на субботники. Некоторые участники сообщества добавляют в комментарии свои фотографии. Встречаются попытки определения мест, а также обсуждение одежды запечатленных людей, сравнение их материального положения и своего в те годы. Это говорит о том, что фотографии выступают «точками памяти», обеспечивающей чувственную, материальную и эмоциональную связь с прошлым [7, c. 104] и представляют собой архивную мемориальную практику, которая сохраняет встраивающее измерение [7, c. 74], что позволяет не только увидеть других, но и найти «своих». Это пробуждает ностальгические чувства. Как отмечает, исследовательница медиапамяти Й. ван Дейк, общая тоска по настроению эпохи связана с пережитым опытом, даже если он размыт в памяти. Воспоминание, возникающее при обнаружении фотографии, объединенной местом действия, участниками или запечатленной на ней практикой повседневной жизни со зрителем, дублирует первоначальное впечатление от участия в подобных мероприятиях. Ассоциации со временем в результате приобретают насыщенный характер, и воспоминания об оригинальном опыте оказываются под влиянием новых эмоций, что позволяет сформировать ностальгический опыт [6, с. 362].

Еще одно свойство дигитальных воспоминаний, которое мы обнаруживаем при анализе визуальных материалов, — фрагментация воспоминаний и мозаичная структура медиапамяти [13, с. 133]: фотографии могут повторяться с некоторой периодичностью, вызывать разные обсуждения, но обычно комментарии короткие, а читатели при сопоставлении чужого опыта и своего должны самостоятельно конструировать образ события. Это вместе с ностальгической предвзятостью, возникающей при соотнесении собственного опыта с чужими эмоциями, позволяет сформировать базовую предустановку о прошлом, в которой есть некий единый образ советской повседневности (даже если его, вероятно, не было при переживании событий советской жизни в действительности).

Интересно, что сходным с субботником положением обладал еще один официальный ритуал — демонстрация по случаю разных праздников (от 8 марта до 9 мая), в которых участвовали субъекты советской повседневности. Несмотря на то что эти ритуалы имели строгий порядок и регламентировались идеологически, они в памяти поколений остались в виде народных гуляний. Эмоциональный накал, праздничное настроение, движение больших групп людей по улицам, среди которых были близкие и родные люди, придавало таким мероприятиям статус праздников, интересных советским людям [5, c. 241].

Примечательно, что фотографии с демонстраций публикуются в сообществе «Ленинградец» часто в праздничные даты, что позволяет ассоциировать уже нынешний праздник с пережитым тогда опытом⁷. В комментариях мы обнаруживаем воспоминания об общении в сообществе своих, времени после официальной части праздников, встрече с друзьями и родственниками, домашних посиделках и застольях после демонстраций.

Как отмечают исследователи памяти, ностальгия обладает свойством селективности, которая связана с обращением к отдельным положительным моментам прошлого и соединением их вместе [14, c. 248]). Такая выборочность позволяет вспоминать формы свободного времяпрепровождения, существовавшие в рамках строго регламентированных ритуалов (например, демонстраций). Это делает возможным создание положительного образа повседневности 1960–1970-х гг., в которую хочется вернуться. Участие памяти о демонстрациях как ритуалов, обладавших позднесоветской спецификой (соединением официальной и неофициальной части, идеологического и даже аполитичного, интимного), в возникновении ностальгических чувств является ярким доказательством нашей гипотезы об особом месте воспоминаний о свободном времяпрепровождении в формировании дигитального образа советского прошлого.

Обратимся теперь к досуговым формам повседневного существования, менее связанным с праздниками и ритуалами. Речь идет об объединении людей в домах культуры и отдыха для свободного времяпрепровождения. Клубы и кружки по интересам активно создавались в период жизни последнего советского поколения при поддержке власти. Они стали проявлением той стороны советской государственной политики 1960–1970-х гг., которая обеспечивала свободный выбор и не создавала ощущение наличия идеологического контроля в повседневности. Секции и кружки самодеятельности как формы контролируемого партией отдыха, становятся зоной дистанцирования от публичного пространства [15, c. 275], где каждый может выбрать дело по интересу и найти товарищей. При этом такое дистанцирование было возможно только при воспроизводстве социалистического дискурса, поскольку посещаемость кружков свидетельствовала о достижениях социализма, где каждый может быть причастным к общей культуре [10, c. 91].

Притягательность времяпрепровождения в таких коллективах сегодня объясняется большим разнообразием кружков и клубов, их широкой доступностью, наличием профессиональных педагогов и заинтересованных учеников. Образ кружков в социальных сетях преимущественно положителен, причем его воспроизводство сопровождается комментариями о плюсах социалистического общественного устройства по сравнению с капиталистической системой⁸. Вспоминают прежде всего то, что кружки были бесплатны и действительно полезны, что часто подразумевает отсутствие такого разнообразия мест досуга сегодня. Ностальгия в данном случае выступает как ответ на переживание чувства нехватки некоторых возможностей в современности, как реакция на разрыв между прошлым настоящим [16, c. 454]. Цифровые воспоминания о кружках, секциях и иных подобных коллективах свидетельствуют, что ностальгический образ советской повседневности может быть подкреплен воспроизведением идеологических клише о ее достоинствах, причем среди них выбираются те, которые указывают на удовлетворение индивидуальных потребностей ностальгирующих. Можно говорить о заимствовании элементов советского официального дискурса для обоснования сугубо личных интересов с позиции современного человека.

Свободное время советский человек посвящал и посещению кинотеатров. Фотографии кинотеатров в социальных сетях как дигитальные места памяти также вызывают обсуждения личных интересов людей. Особенно показательными являются снимки, которые запечатлевают места, более не существующие⁹, поскольку они вызывают у участников коммуникации ностальгические переживания из-за утраты конкретных пространственных точек. Роль мест и их цифровых репрезентаций в пробуждении памяти особенно видна на примере обсуждения кинопросмотра, поскольку после распада СССР многие кинотеатры были закрыты.

Кроме того, воспоминания о кинопросмотре неизменно порождают факт вспоминания фильма и могут провоцировать его пересмотр. Это в свою очередь позволяет выполнить фильму мнемотическую функцию — запечатлеть и вызвать в памяти эмоции, испытанные при первом просмотре. Таким образом, киновоспоминания, которые, как и описанные Й. ван Дейк музыкальные воспоминания, формируют личное и коллективное наследие от поколения к поколению путем обмена историями об опыте [6, c. 364]. В этой связи можно вспомнить виртуальные сообщества, посвященные советскому кино и советской музыке, которые можно считать архивами, выполняющими коммеморативную функцию.

Обсуждение и заключение. Обращение к советскому досугу и его дигитальным репрезентациям показало, что присутствие цифровых технологий и их роль в передачи воспоминаний способствуют отчуждению личных воспоминаний. Факты рецепции советской повседневности в Интернете мозаичны, разрозненны, а обращение к ним позволяет пережить индивидуальные эмоции заново, сопоставив опыт одного человека с членами виртуального сообщества.

Советская повседневность, оставаясь под влиянием идеологии и будучи конструируемой ее утопическими устремлениями, превратилась после распада СССР в памяти поколения в место, где в полной мере была реализована модель советского образа жизни, оказались удовлетворены потребности трудящихся и достигнуто политическое и социальное равенство. Глубоко личностная составляющая воспоминаний об СССР определена тем, что человеком последнего советского поколения были присвоены идеологические конструкции о достижении гражданами комфортного, стабильного существования. Этому способствует структура ностальгии, ее желание вернуть недостающие фрагменты настоящего, которые субъекты ностальгии ищут в прошлом.

Внутри повседневности, преимущественно в сфере досуга, советскими людьми были освоены пространства вненаходимости, создававшие места, независимые от идеологического контроля. Они позволяли конструировать личностные смыслы, ставшие сугубо важными для людей. Досуг в зонах вненаходимости воспроизводится в цифровых воспоминаниях, поскольку он порождал эмоции, остающиеся в памяти и переживаемые вновь спустя длительные промежутки времени.

Постсоветский человек, следовательно, соединяет в памяти два аспекта повседневной культуры: ее идеологическую сторону («нормальная» советская повседневность, соответствие советскому образу жизни) и существование в зонах вненаходимости. Часто в медиапамяти идеологический миф используется для объяснения полученного удовлетворения от участия в досуговых практиках, существовавших не по законам официальной системы.

1. Субботник в Ленинграде. Фрагмент (1975). URL: https://vk.com/residentofleningrad?w=wall-126624890_874992 (дата обращения: 04.04.2025)
2. «Все на субботник!». URL: https://vk.com/wall-126624890_937607 (дата обращения: 04.04.2025)
3. “После ударной работы — по законной кружке…” Сотрудники Радиевого института после Ленинского субботника, пр. Шверника. Апрель 1972 г. Фото: Александр Царегородцев. URL: https://vk.com/wall-126624890_490085 (дата обращения: 04.04.2025)
4. Субботник в Летнем Саду. 1983 г. URL: https://vk.com/wall-126624890_851399 (дата обращения: 04.04.2025)
5. 5 Субботник на строящемся речном вокзале. Фото Надежда Морозова. URL: https://vk.com/wall-126624890_766282 (дата обращения: 04.04.2025)
6. После весёлого «Ленинского субботника» (сбор металлолома), часть учеников 10б класса 334 школы, апрель 1974 года… URL: https://vk.com/wall-126624890_384141 (дата обращения: 04.04.2025)
7. Например: Праздник День Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября … Фото от Ольги Курлениной. URL: https://vk.com/wall-126624890_863649 (дата обращения: 04.04.2025);
   С мамой на демонстрации, 1960 год. Фото Сергей Борисов. URL: https://vk.com/wall-126624890_775914 (дата обращения: 04.04.2025);
   Я с братом и с мамой на демонстрации, папа фотографирует. 1 мая 1966 года. Фото от Эллы Александровой. URL: https://vk.com/wall-126624890_775650 (дата обращения: 04.04.2025)
8. Например: Детские кружки в СССР. URL: https://vk.com/wall-126624890_805376 (дата обращения: 04.04.2025)
9. Например: Кинотеатр «Прометей» 1977 год. URL: https://vk.com/wall-126624890_945959 (дата обращения: 04.04.2025)