Антропология любви в текстах Нового Завета в свете современной эпохи

Введение. Природа и сущность человека не могут быть раскрыты до конца вне феномена любви. В нем сходятся и преломляются природные, психические и социокультурные факторы бытия человека, а в самой личности через любовь прошлое, настоящее и будущее, вечное и бесконечное, начало и конец бытия. Поэтому метафизика любви диалектична, она полагает как отрицание любви, так и сама любовь отрицает многое: ненависть, смерть и конечность. За видимым ее феноменальным рядом сокрыта глубинная метафизическая сущность смыслов, читаемых эпохами и цивилизациями по-разному. Поэтому есть полное основание полагать антропологию любви как непосредственную данность человеческого существования. Тема актуализируется в условиях современного мира кризисом любви, которая подменяется материальным в безграничном культе потребления. Цель исследования — обратить внимание на глубинные смыслы любви в Евангельских текстах. Евангельским текстам более две тысячи лет, но они не прочитаны, и до сих пор, в начале третьего тысячелетия, ещё не освоены. Тем не менее один из важнейших аспектов познания мира именно через чтение текста. Для человека познающего и пребывающего в процессе познания текстом, требующем прочтения, предстаёт весь окружающий мир во всех его относительно самостоятельных частях. Весь живой дочеловеческий мир во всём его многообразии родился из «овладения» искусством «генетического чтения». Мифолого-религиозные тексты как источники знания не всеми в должной мере оценены и ценятся. Не случайно самым распространённым выражением сомнения в надёжности источника у публицистов служит фраза: «А это миф!». Но в тоже время нельзя не признать правды А.Ф. Лосева о роли мифа в науке. Он писал, что наука не миф, но она мифологична и не только «первобытная», но и всякая… [1]. Появившееся в I — II в. христианские тексты стали предвестником кризиса Римской империи, мощным духовным оружием «в переходный период от античности к средним векам», знаменовали резкое расширение «нравственного горизонта» [2, с. 215‒216].

На жесточайшие формы угнетения и безжалостное подавление малейшей попытки сопротивления, «труждающиеся и обременённые» ответили парадоксально: религиозным, гуманистическим проектом — учением о любви как главном качестве человека, как свойстве, которое только и способно его сохранить и спасти. Евангелие — тексты, оставлены нам первыми христианами. В них задано такое измерение человека и такие модели его поведения, что подтягивание к этому измерению и примерка этих моделей людьми на себя на протяжении более чем двух тысяч лет не завершилась. Чтение, которое сопровождается познанием не только ответов, но и вопросов, побуждающих читающего совершенствовать себя, мы будем называть диалоговым чтением. А таким, в принципе, и является реальное чтение человека.

Материалы и методы. В качестве метода исследования любви в евангельских текстах используется диалоговое чтение, как чтение всего хода человеческой жизни. С самого рождения человек учится искусству чтения: понимать устную речь, понимать письменную речь, понимать, что значат те или иные предметы. Есть два вида чтения — первичное, непосредственное восприятие текста в источнике, и вторичное, восприятие смыслов содержания текстов источника через их отражение в культуре социума. Восприятие текста, как правило, не осуществляется один раз и навсегда. С позиций диалога как метода познания исследуется человеческое мышление, социокультурный мир, его законы противоречия. Применяются также общетеоретические методы исследования, такие как анализ, синтез, метод аналогии, диалектический и исторический подходы.

Результаты исследования. О христианском понимании любви можно вспомнить слова евангелиста Иоанна Богослова: Бог есть любовь (1Ин.4,8). В христианстве любовь подразумевают не как обыденное чувство, а как проявление самой жизни. Любовь в таком понимании заключается в проявлении искренних чувств ко всякому творению Божию. Человек с подобным пониманием проявляет эту доброжелательность конкретными делами. В этом понимании человек без Бога представляет собой некоторую пустоту, которая не сможет без Него ужиться сама с собой.

Во времена написания Нового Завета многолики были смыслы слова «любовь». Понятийный ряд различных значений выстраивался следующим образом: «сторге», «филео», «эрос» и «агапэ». В христианском значении Божьей любви использовалось понятие «агапэ». Суть его в сущностном понимании деятельной стороны любви жертвенной, реализуемой не столько в сфере чувств, сколько поступками людей, создающих ткань бытия.

Многие мыслители полагали, что изначально эротическая любовь, христианская и половая, были ликами одной и той же любви. Возникла необходимость в дальнейшем для уличения греха термине разделять. Так и появились все четыре вида любви. Пока не пал человек грехом, он был един с Богом, имел возможность в полной мере созерцать сущность любви, но после грехопадения он этого лишился.

«Любовь-агапэ» высшее чувство принятия другого в тождестве самому себе, его истинном обличие, поэтому люди должны жить парами. Семья представляет собой организм, где те личности, изначально чуждые друг другу, должны по итогу стать одним целым «И прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть» (Мф. 19,5–6). Единение и дополнение, совершенство — вот суть любви в ее основании. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16). Поэтому в христианстве только через единение с Богом реализуется и любовь к ближнему: «Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин.4:16).

С точки зрения Спасителя и Его учеников, любовь состоит не в переживаниях, а в соблюдении заповедей. «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин.14:15), — говорит Он сам, а Апостол Иоанн повторяет: «Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины» (1Ин.2:4); «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин.5:3). Верная любовь к себе состоит в исполнении Христовых Заповедей. Заповеди были даны человеку, чтобы он по их исполнению обрел истинную и полную свободу. Заповеди — это асфальтированная дорога, которая непосредственно ведет к Богу. Жизнь вне этих заповедей — заросшая тропинка, которая ведет лишь к запустению и потери самого себя как Творения Божия.

Таким образом, нами проанализированы тексты Нового Завета и их рецепция в философии, что дает основание утверждать существование трех эпох повышения интереса к освоению текста Нового Завета в культуре, в большем значении в философии к текстам Нового Завета: эпоха утверждения христианства на территории Римской империи и формирования средневековых государств (I — XI вв.); эпоха Реформации, религиозных войн и буржуазных революций (XVI — XIX вв.); и, наконец, современная эпоха (c конца XX в.). Все три эпохи характеризуются переходным характером, наполненностью драматическими событиями, но различным по темпу социальным временем. В каждой из этих эпох можно выделить мыслителей, которым удавалось в текстах самого Нового Завета или в его отражениях в культуре обратить внимание на самое существенное для данной эпохи. Через софийность (премудрость) открывается философский смысл любви и происходит богословское постижение ее сущности в христианстве как единое. В христианстве София творящая мир сила, в ней присутствует и космогонический образ «художницы», и материнского лона вселенского многообразия. В концепции Софии сходятся и преломляются философское понимание любви и христианское откровение ее абсолютной вневременной сущности надмировой субстанции, преграждающей хаос и мрак вселенной, и закрывающей личностный сход к распаду и гибели как высшей добродетели, объединяющей человека с Богом силы.

Обсуждение и заключение. Предпосылки обсуждения темы любви в философии необходимо искать в рефлексиях на ряд близких понятий: пол, секс, брак и семья, мужское и женское, андрогиния и др. Тема любви в античную метафизику заходит диалогом Платона «Пир» [3]. Развитие философское осмысление любви получает в работах М. Элиаде «Мефистофель и андрогин» [4]. Мощный теоретический шаг в осмыслении феномена любви был сделан психоанализом и психоаналитической психологией: З. Фрейд, О. Вейнингер, Ф. Адлер, Э. Фромм, К. Хорни, Э. Эриксон, К. Юнг [5–11]. Они подвергли аналитике и актуализации в современной духовности многие древние мифы, и на их основе создали концепции половой детерминированности идентификации и самоидентификации в процессе социокультурного развития человечества. Феномен любви был своеобразно прочитан на основе ментальных кодов русской культуры отечественными мыслителями: Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, З. Гиппиус, Вл. Соловьев, и др. [12–15].

Работа «Смысл любви» Вл. Соловьева, безусловно, оказала огромное воздействие на ход мыслей философов. Вызвала к жизни весьма востребованную и своевременную для времени дискуссию в философии и художественной литературе. Н. Бердяев обращается тоже к Платону, прочитавшему, прочувствовавшему и помыслившему глубину «Эроса». И сам Гоголь обращается к «Эросу», когда пишет образ «Старосветских помещиков». Непременно у него за плечом стоит сам Эрос, ведет перо, потому что только им мог быть начертан образ любви, над которой бессильно «всемогущее время». М. Булгаков написал про Мастера и Маргариту, что любовь «поразила» их как финский нож, а любили они на самом деле давным-давно, не зная друг друга…

Как аспект психической жизни человека Эрос выступает инициатором внутренних глубинных противоречий жизни личности, порой деструктивных беспокойств, тяжелой напряженности, внутренних конфликтов идентификации в психоанализе у З. Фрейда, К. Юнга. В дальнейшем осмысливается в работах отечественных философов, таких как О. Воронина, В. Губин, Н. Коростылева, И. Андреев и др. [16–20]. В зарубежной философской и гуманитарной литературе тема любви присутствует и разрабатывается в рамках гендерных концепций, в основе которых лежат представления о социальном конструировании любви. Основы этого направления были заложены феминизмом в работах О. де Гуж, М. Уоллстоункрафт, а также известными социологическими работами Дж. Милля. В этих трудах тема любви углублялась давлением патриархальной культуры в специфическом контексте, определившем женщину не в равное положение с мужчиной в вопросах любви, брака и семьи.

Следующим шагом в развитии концепции было соединение философских и богословских аспектов, философии и мистики, в понимании Божественной природы любви, сакрализация темы любви. Эта концепция, хотя и не является официально признанной доктриной Православной Церкви, занимает важное место в религиозно-философских размышлениях и писаниях ряда православных мыслителей, таких как Вл. Соловьев, С. Булгаков. Слово «София» происходит из греческого языка и переводится как «премудрость». В христианском контексте София часто отождествляется с Божественной Премудростью, о которой говорится в Ветхом Завете, особенно в книгах Притчей, Премудрости Соломона и Сираха.

В Новом Завете апостол Павел говорит о Христе как о Премудрости Божией — «Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор. 1:24), что позволяет некоторым богословам трактовать Софию как один из аспектов Христа. Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944) разработал парадигму всеединства в русской мысли, продолжая и развивая софиологическую тему, начатую В.С. Соловьевым. Его учение о Софии включают следующие смысловые аспекты: Во-первых, София как ипостась Божества; во-вторых, София как тварно-нетварная посредница между Богом и миром; в-третьих, София как «вечная женственность» [20]. Софиологическая система С.Н. Булгакова развивалась на протяжении тридцати лет, но так и не была окончательно сведена к итогу.

Согласно учению С. Булгакова, София обладает не ипостасью, а ипостасностью, которая «одинаково отличается и от ипостаси, и от безипостасности» и определяется Булгаковым как «способность ипостазироваться, принадлежать ипостаси, быть её раскрытием, отдаваться ей. Это особое ипостасное состояние не через свою, но через иную ипостась ипостазироваться через самоотдание». В ранних произведениях С. Булгаков трактовал Софию как «трансцендентального субъекта и знания, и хозяйства, и истории», но позднее приблизился к понимаю, что у Софии природа Божьего Всеединства. В таком виде она способна противостоять хаосу современного мира, погруженного в технический прогресс. Однако если Булгаков рассматривал Софию как четвертую ипостась Бога, то позднее он скорректировал свое учение, утверждая ее совмещение с троичностью Бога.

В.С. Соловьев утверждал, что человек со-вечен Богу, иначе его нельзя считать свободным и бессмертным существом. «Только при признании, что каждый действительный человек своею глубочайшею сущностью коренится в вечном божественном мире... можно разумно допустить две великие истины: человеческой свободы и человеческого бессмертия» [15, с. 170].

Тема любви была, можно сказать, сквозной как для поэтического, так и для философского творчества В.С. Соловьева. Приведя слова из книги Н.А. Бердяева «Философия свободы», что «как ужасно, что философия перестала быть объяснением в любви, утеряла Эрос, превратилась в спор о словах», А.Ф. Лосев утверждает следующее: «Соловьев и есть тот почти единственный философ второй половины XIX в., во всяком случае, самый значительный и великий, философия которого есть явное или скрытое, но постоянное «объяснение в любви»».

Владимир Соловьев и Сергей Булгаков — выдающиеся русские мыслители, которые внесли значительный вклад в осмысление и развитие темы любви и Софии в философии и богословии. Оба мыслителя видели в любви и Софии не только метафизические абстракции, но и реальные силы, способные преобразить мир. Они подчеркивали важность внутреннего духовного опыта и служения другим как путей к истинному пониманию и реализации этих высших идеалов. В творчестве Соловьёва и Булгакова любовь выступает как мощный инструмент преодоления временных и пространственных ограничений, а София как воплощение мудрости и духовной полноты.

Есть все основания заключить, что В. Соловьев и С. Булгаков предоставляют глубокое и многогранное осмысление любви и Софии, сочетая философские размышления с богословскими откровениями, их работы остаются важными источниками для понимания духовной и культурной миссии человечества. Связь любви в христианстве и софийной концепции заключается в общей цели — привести человека к глубинному постижению Божественной природы и единению с Богом. Любовь как высшее проявление христианской жизни и София как воплощение Божественной Премудрости дополняют друг друга, открывая новые горизонты духовного познания и совершенствования. Когда человек осуществил выбор в пользу любви, он совершил акт избрания и понимания абсолютности любви. Через любовь человек может постигать Премудрость Божию, а через Софию — находить вдохновение для проявления любви в своей жизни. Однако абсолютное понимание любви выводит человека в плоскость положения: «Бог есть Истина, Бог есть Красота, Бог есть Любовь».